Юрий БУГАКОВ: «Потеряем село – потеряем страну»

   «Сорок шесть лет я руковожу хозяйством, всякое повидал за эти годы, но такого уныния среди аграриев и такого равнодушного отношения государства к кризису в сельском хозяйстве Сибири давно не припомню», – говорит председатель ЗАО племзавод «Ирмень».

   С легендарным Юрием Фёдоровичем БУГАКОВЫМ ваш корреспондент побеседовал о тревогах и надеждах, о будущем села, и о том, чем грозит отрасли самоустранение государства от решения ценовых проблем. (Интервью состоялось в марте 2018.)

   – Юрий Фёдорович, как вам кажется, какой основной урок мы все должны вынести из начавшегося в прошлом году ценового кризиса на рынке зерна и молока?

   – Думаю, что самый печальный урок для крестьян состоит в том, что, похоже, государство окончательно махнуло рукой на малые и средние предприятия в сельском хозяйстве, отдав их на съедение «крупняку» – большим латифундиям. При этом на каждом совещании мы говорим о том, как тяжело нынче рядовому сельхозпредприятию и фермерскому хозяйству, как их нужно поддерживать. На деле же всё происходит наоборот. Посыл идёт такой: «выживайте там у себя как хотите». Снова вернулась эта демагогия 90-х годов: «слабые умрут, сильные выживут», «это рынок», «этот вписался в рынок», «тот не вписался в рынок» и т.д.

   Ведь что мы имеем сегодня, перед посевной? Удобрения в нужных объёмах крестьяне не купят. Агрохимию – не купят. Технику, необходимую хозяйствам, как воздух, не купят. Недавно на одном высоком совещании я сказал: «Вдумайтесь: молоко становится производить невыгодно, мясо – давно убыточно, о зерне в свете произошедшего в прошлом году и говорить не стоит. Вся продукция сельского хозяйства сегодня убыточна. Как жить крестьянину?!» В ответ – тишина...

   – Но, может быть, дело действительно в неэффективности многих сельхозпредприятий, в их неспособности гибко реагировать на ситуацию?

   – Знаете, уж кого-кого, а племзавод «Ирмень», например, никак не упрекнёшь в «отсталых технологиях» и «неэффективности», правда? И тем не менее по итогам прошлого года производство мяса принесло нашему хозяйству многомиллионные убытки. И это с учётом собственной переработки, производства целой линейки готовой мясной продукции, востребованной горожанами. Значит, что-то не так с самой системой продовольственного рынка, с системой управления аграрной отраслью.

«Если кто и «не вписался в рынок» – так это государство»

   – Падение закупочных цен на молоко: как по-вашему, в чём основная причина такой сильной «просадки» рынка молока?

   – В полном отсутствии планирования государством инвестиционных процессов в молочном животноводстве. Я об этом говорю на каждом большом совещании вот уже несколько лет. Три крупнейших комплекса – в Каргате, в Маслянино и наша «Ирмень» – дают уже 350 тонн молока в сутки. Суточное потребление молока областью составляет примерно 500 тонн. То есть 150 тонн остаётся на все остальные хозяйства. И при отсутствии дополнительных каналов сбыта, при отсутствии переработки, при таком низком потреблении мы прямым ходом идём в перепроизводство молока на территории, все ведь это видят. Что грозит рынку молока будущим летом, думаю, не нужно объяснять. Все видят – но никто ничего не предпринимает.

   – Ещё одной причиной называют то, что полки магазинов завалены фальсификатом, всеми этими «молокоподобными» продуктами. Скажите, как это влияет на ваше предприятие, на сбыт, на конкурентоспособность вашей продукции?

   – «Ирмень» эти все фальсификаты на новосибирском рынке никак не «подвинули». Мы давно завоевали своего покупателя качеством, наша продукция идёт нарасхват, мы не успеваем выполнять заявки от городской торговли.

   Меня волнует другое: народ травят – вот что самое страшное. Причём травят людей нагло, бессовестно. Этим «пальмовым» и «говяжим» барахлом, которое выдают за молоко и которое везут сюда цистернами, мы подрываем здоровье будущим поколениям. Как я недавно сказал одному высокопоставленному товарищу: «Может, давайте сразу мышьяком народ попотчуем, чтобы не мучился?»

   С другой стороны, у многих есть опасения, что убрав это с полок, мы можем создать дефицит продуктов. И эти опасения тоже имеют право на существование. Всё-таки, у власти есть своя головная боль: чем будем кормить людей? Кроме того, бедность населения – ещё одна беда. Когда пенсионер считает копейки и думает, купить ему лекарство или ещё одну пачку молока, – это ужасная ситуация.

   Но всё-таки если стоит вопрос о здоровье народа, никаких «деликатных политических моментов», я считаю, тут быть не может. Это вообще не может быть предметом обсуждения. Вопрос надо решать радикально.

   – Многие критикуют и пресловутые «соглашения» с Минсельхозом, в которых хозяйства берут на себя обязательства по «увеличению производства продукции», «расширению посевных площадей» и т.д. Как вы считаете, насколько это «выбивание показателей» повлияло на ситуацию с перепроизводством и цены?

   – Нет, думаю, это не главная причина кризиса. Аграрии и без этих соглашений по господдержке точно так же вышли бы в поле, сеяли бы примерно те же объёмы, те же культуры. Ну, собрали бы мы в области в прошлом году немного меньше зерна, что, рынок бы не обвалился, что ли? Причины, разумеется, в гигантском урожае в стране и в полной отрезанности Сибири от рынков сбыта. И только государство может повлиять на эту ситуацию.

   – Ну, власти нам говорят: вы сами должны решать, что делать на земле! Вы ж теперь свободные бизнесмены!

   – Демагогия чистой воды. Нигде, ни в одной стране мира, такого нет! В любой стране с развитым сельским хозяйством есть аграрная политика – то есть регулирование объёмов производимой продукции и цен на неё. Пока не будет госзаказа с определёнными ценовыми обязательствами государства, ничего не изменится в судьбе крестьянина. Ни-че-го. Что мы тут изобретаем велосипед: определяются объёмы производства и закупок по гарантированной цене, а всё, что произведено выше этого объёма – пожалуйста, это уже моя забота, куда сбывать. Мне кажется – да и не только мне, слава богу – что мы подошли к необходимости введения таких квот. И не будет ни дефицита, ни перепроизводства. И вопрос импорта молока и мяса был бы закрыт раз и навсегда.

   Это же ни в какие ворота не лезет: страна импортирует мясо говядины, по-прежнему не хватает семи миллионов тонн молока, а цены валятся, сбыта продукции у крестьянина нет! Притом что если бы государство реально поддержало, например, мясное животноводство, мы бы скормили этому скоту всё лишнее зерно! Да ещё и не хватало бы.

   – Кстати, нам государство ставит задачу собирать в Западной Сибири к 2025 году 25 миллионов тонн зерна вместо нынешних 16-ти...

   – Нет вопросов: давайте подпишем соглашения, что государство оплатит этот объём продукции. Нормальные рыночные отношения, правда? Они ведь там все «рыночники» у нас? Цена – хотя бы 25-30 процентов сверху себестоимости, чтобы я мог развиваться, платить зарплату людям, успевать за ростом цен на горючку и электроэнергию. Да, государству придётся потратиться, пойти на «жертвы»: платить, например, руководителям всех этих «госкорпораций» зарплату не по 4 миллиона рублей в месяц, а поменьше. Ну, дай бог, протянут...

   Знаете, я всегда, в любые времена, жил не просто надеждой, а конкретными планами на будущее. В самые тяжёлые минуты я терпеливо объяснял работникам хозяйства: «Ребята, мы сегодня плохо живём, но будем жить лучше. Мы делаем для этого то-то и то-то, чтобы вскоре нам стало лучше». Люди видели, что это действительно делается, и поэтому всегда доверяли мне как руководителю. И поэтому «Ирмень» стала тем хозяйством, какое сегодня есть. Потому что управлять – это не собирать отчёты и делать выволочки, а давать людям надежду на будущее, давать им конкретные планы, куда мы все стремимся, к какому уровню, к какой жизни.

   Но я не вижу хоть какие-то намёки от государства на то, что оно тоже делает что-то в этом направлении, чтобы жизнь простого агрария в нашем общероссийском «колхозе» стала лучше. Вот самое тревожное: надежды людям не дают. Мол, не нравится – не живи.

   А потому вопрос: так кто же на самом деле «не вписался в рынок»? Мы, аграрии, – или всё-таки государство?

«Хозяйство и село – «сообщающиеся сосуды»

   – Юрий Фёдорович, а как же «сельская кооперация», на которую нынче так уповают власти? Как по-вашему, может она быть подмогой для малого и среднего агрария?

   – Я в этой связи вспоминаю историю из 80-х годов прошлого века. Тогда мы сделали в хозяйстве так называемые КИТы – «коллективы интенсивного труда», мои коллеги старшего поколения помнят эту кампанию. «Ирмень», кстати, первой в стране внедрила этот проект. В чём он заключался? Это были предтечи фермерских хозяйств: небольшие самоуправляемые коллективы на полном самофинансировании, заключающие с колхозом договора на обработку определённой площади земли, получавшие от колхоза аванс деньгами, горючкой, удобрениями и т.д. После уборки этот КИТ реализовывал колхозу собранное зерно, рассчитываясь за взятые авансом ресурсы. Первым КИТом стала бригада братьев Кожуховых. Они получили в аренду 1200 га колхозных земель, технику, мы оборудовали на их поле кульстан с вагончиками, полевой столовой, подвели воду. И ребята стали работать.

   Первые пару лет всё было отлично: высокие урожаи, производительность, доходы. Люди работали с огоньком, целыми семьями. Получили за внедрение этого передового опыта Государственную премию СССР. Но со временем в этом семейном коллективе начался разлад. Приезжаю как-то к ним на поле: «Как дела?» – «Да какие .... дела, Юрий Фёдорович!» – «Что такое?» – «Да вот, брат уехал куда-то, говорит, радиатор продуть, и два часа уже нет. А я что, буду за него, что ли, ишачить? Получаем-то одинаково!»

   Стали вместе думать, что делать, как учитывать отработку, как распределять работу. Дальше – больше, снова заговорили о бригадире как о главном руководителе. И идея постепенно «сдулась», вернулись к обычным бригадам. Понимаешь, есть определённые моменты психологии людей, от которых никуда не уйдёшь.

   И все эти кооперативы, о которых мы толмачим на всех уровнях, постигнет в итоге та же судьба. Потому что нет объединяющей силы, руководства. Объединение – дело труднейшее. На какой основе, в том числе и материальной, кооперироваться? Какая ответственность у каждого? Какие права и обязанности?

   – Значит, без государственного участия – не только «субсидиями», а именно организационного – в этом деле не обойтись?

   – Конечно. Нужна структура, объединяющая этот процесс, управляющая им. Я напомню, как расшифровывается слово «колхоз» – это КОЛЛЕКТИВНОЕ хозяйство. То есть кооперативное объединение людей, с ответственностью и с правами. Так почему бы таким «колхозом» в его подлинном смысле не стать большой группе мелких фермеров на отдельной территории, под «крышей» специальной структуры, которая бы централизовано закупала их продукцию и устанавливала правила? Это вполне посильная задача для наших управленцев от сельского хозяйства. Вот где место малому и среднему бизнесу в сельском хозяйстве, и в особенности ЛПХ, с двумя-тремя коровами и десятком свиней! И не надо будет никого «загонять» в эти кооперативы, как в прежние времена. Просто показать людям выгоду. Чтобы человек увидел свой интерес. И тогда всё пойдёт.

   – Какие ещё перемены должны, на ваш взгляд, произойти в управленческой системе?

   – Аграриев сегодня «обдирают» все, кому не лень: каждый день мы принимаем бесчисленных «проверяющих» – от пожарных до различных «надзоров», от экологов до прокуратуры. Но, например, полноценной юридической службы, которая бы помогала хозяйству разрешать спорные вопросы, нет ни в районном управлении сельского хозяйства. Вот скажите, зачем мне, директору хозяйства, нужен агроном или зоотехник в райсельхозуправлении? Это давно уже бессмысленные должности, а уж о профессиональном уровне этих людей деликатно умолчим. На районном уровне очень нужен архитектор, чтобы не лепили в селе где попало и какие попало постройки, не уродовали сёла. Нужна ветеринарная служба – сильная, компетентная и независимая. Но ничего этого нет. То есть речь идёт о видоизменении структуры управления селом и АПК прежде всего на районном уровне.

   Или вот пример: попросили меня недавно подремонтировать дорогу в соседнем селе Рогалёво, а то ребятишкам в школу уже ходить тяжело. Сходил в правительство, дали нам из областного бюджета на это пять миллионов, здорово. Казалось бы, незначительное дельце даже в масштабах района: ну, пригнали грейдер, завезли щебень, три дня работы – и сделали. И тут выясняется, что для этого нужен... проект! Написанный, согласованный, с областными подписями и печатями. Из ничтожного вопроса наша бюрократия сделала проблему на годы.

   При этом обвиняют крестьян в том, что они «не вписались» в какой-то там «рынок», а тем временем управленческая система как была, так и осталась на уровне 30-х годов прошлого века. Разумеется, она давно уже не соответствует времени.

   – Кстати, о благоустройстве села. Верх-Ирмень – это давно уже пример подлинного развития сельской территории, самого комфортного, живого населённого пункта региона. Вся область знает о ежегодных многомиллионных вложениях вашего хозяйства в социальную сферу. Что это для вас лично: чистая благотворительность? Или есть какие-то другие мотивы?

   – Давайте я вам объясню, почему я это делаю, объясню раз и навсегда. В прошлом году «Ирмень» потратила на социальные нужды села 211 миллионов рублей. Только асфальта в Верх-Ирмени мы положили на 33 миллиона. Мы содержим детсад, школу, спорткомплекс с бассейном, столовую и дом культуры, занимаемся благоустройством территории, оплачиваем работникам лечение в лучших новосибирских больницах и так далее. Зачем это всё? Из моей личной прихоти? Чтобы я, глядя на себя в зеркало, гордился, какой я благодетель и благотворитель? Конечно же, нет.

   Предприятие берёт всё это на свой баланс, чтобы у работников хозяйства, у сельчан была действительно комфортная жизнь. Чтобы человек утром шёл на работу не по грязи, а по асфальтированному тротуару, и знал, что его ребёнок пойдёт в прекрасный детсад, в школу и в спортивную секцию, а в клубе работают все кружки, какие он пожелает. Чтобы работник и его дети получали то лечение, какое нужно, а не какое попало. А в выходные могли себе позволить съездить в город в кино или в театр. Чтобы человек ощущал свою жизнь в селе не как проклятие, а как благо, как привилегию. И тогда человек и к своей работе будет относиться как к ценности, как к достижению. И работать будет соответственно. Тогда и я как руководитель смогу требовать от него результат и эффективную работу, я смогу планировать развитие хозяйства, вести весь коллектив за собой к новым достижениям. И хозяйство будет развиваться и процветать. Для справки: в 2017 году «Ирмень» получила 500 миллионов рублей прибыли.

   И наоборот, когда ты заявляешь «я ничего этому селу не должен, моя функция – делать бизнес, зарабатывать деньги, платить налоги», ты однажды останешься и без коллектива, и без предприятия. Не будет предприятия – не будет села. Не будет села – не будет страны. Потому что страна, состоящая из нескольких мегаполисов и пустоты между ними, – это не страна, а так, недоразумение.

   Недаром к словосочетанию «развитие территорий» всегда прибавляют слово «комплексное». Хозяйство и сельская социалка – это неразрывная система, сообщающиеся сосуды. Наплевав на одно, ты автоматически разрушаешь другое. Человек хочет в селе жить, а не выживать, проклиная судьбу. Вот это и есть моя основная забота как руководителя, а не просто произвести зерно, молоко и мясо.

   Вот и всё «развитие сельских территорий», и не надо, ребята, больше ничего выдумывать.

Павел БЕРЕЗИН