Регионы РФ – как будто разные страны: что нужно знать о российском рынке молока

Краткий, но ёмкий анализ текущей ситуации в отечественной молочной отрасли сделал известный российский эксперт агрорынка, гендиректор компании «ИКАР» Дмитрий РЫЛЬКО в своём выступлении на презентации нового робота-дояра DeLaval, состоявшейся 19 сентября 2018 года в Москве. Предлагаем нашим читателям ключевые моменты его доклада.

– Молочная отрасль, пожалуй, самая загадочная в российском агробизнесе. Начиная от статистики и кончая тонкими производственно-технологическими моментами. Например, нет больше на планете такой страны, в которой относительное перепроизводство молока и острый его дефицит успешно совмещаются. Кроме того, до сих пор никто точно не знает, сколько реально молока производится в России. По другим продуктам, если быть честным, в России такая же история, но в молочном животноводстве всё особенно драматично, и противоречит логике «больших цифр».

СКОЛЬКО МОЛОКА ПРОИЗВОДИМ

– Официальная цифра, которую называют чиновники, – 31 миллион тонн. Реально в прошлом году на переработку поступило 19 миллионов тонн молока. Удивительно, но обе эти цифры до сих пор нормально сосуществуют в экспертных оценках, выступлениях, в прессе, в аналитике. При этом Всероссийская сельскохозяйственная перепись, проведённая в 2016 году, показала, что в личных подсобных хозяйствах реальное количество коров на 500 тысяч меньше, чем по официальным данным Росстата.

Полмиллиона голов – это колоссальное количество, причём по многим косвенным данным коров в ЛПХ ещё меньше. Кроме того, в регионах России растёт количество помесного скота, к молоку не имеющего никакого отношения. Однако многие чиновники ничтоже сумняшеся этих животных пишут в «молочную» статистику, в молочное стадо.

В отличие от молочного поголовья, реальное количество производимого товарного молока подсчитать достаточно просто: это производство молока в сельхозорганизациях плюс молоко, скупленное перекупщиками в ЛПХ и привезённое на молзаводы. Получаем искомые 19 миллионов тонн товарного молока, в действительности идущего на переработку и потребителю.

Основным трендом развития отрасли уже с десяток лет является пресловутый «российский молочный крест»: мощный рост продуктивности коров на фоне резкого снижения поголовья в сельхозпредприятиях. Есть, конечно, приписки поголовья в регионах, на многих фермах существуют «коровы-партизаны», которые не включаются в статистику – и все мы это знаем. Но в целом на общую тенденцию эти «шалости» не влияют.

КТО ПРОИЗВОДИТ МОЛОКО В РОССИИ

– 21% российского молока сегодня производят современные эффективные сельхозпредприятия, у которых доходы от реализации молока составляют 80%. Это хозяйства с высокой продуктивностью, закредитованностью и т.д. Почти половину молока – 46% – производят традиционные многопрофильные хозяйства, бывшие колхозы и совхозы, где молоко даёт от 50 до 80% доходов. А оставшуюся треть производят многопрофильные хозяйства «южного» (или «кубанского») типа, где молочное стадо небольшое, существует скорее по указке районных и областных чиновников («Не сметь снижать поголовье!») и мало влияет на доходы аграриев: основные деньги приносит сверхвыгодное растениеводство.

Главная особенность российской молочной отрасли, которая резко её отличает от других отраслей отечественного сельского хозяйства, – это грандиозный разрыв в показателях технологической и экономической эффективности молочного стада. Например, продуктивность коров в Северо-Западном и Дальневосточном федеральных округах различается почти вдвое: 7061 кг и 4338 кг. Если посмотреть на все регионы страны, то мы имеем по продуктивности вообще какую-то невообразимую солянку, броуновское движение, кашу. В других отраслях таких разрывов давно нет: там везде есть какая-то консолидированная группа регионов. Затраты на корма и годовые затраты на голову дойного стада также «разбегаются» от 2,5 тысяч на Дальнем Востоке до 8 тысяч на Северо-Западе. Никаких закономерностей, никаких прослеживаемых тенденций. Эксперты стараются сделать хоть какую-то чёткую классификацию, но получается очень плохо. Такое впечатление, что мы в молочном животноводстве имеем множество совершенно разных государств, а на одну страну, где сельское хозяйство в целом находится примерно в одинаковых условиях.

Отрасль переживает активную модернизацию, но за ней волочится «шлейф кометы»: старые неэффективные «советские» молочные фермы. Не надо за них цепляться, не нужно их держать любой ценой, как это делают некоторые региональные власти: эти «динозавры» только портят рыночную ситуацию для современных передовых хозяйств, не дают им получать должную маржу и «отбой» инвестиционных затрат. Мы довольно быстро прошли болезненный путь модернизации в свиноводстве и птицеводстве, но в молочке этот путь будет, видимо, куда более долгим.

КАК ПОТРЕБЛЯЕМ МОЛОКО

– Если мы посмотрим на уровень потребления молока и молочной продукции в России, то окажется, что здесь нет чёткой связи с уровнем доходов населения. К примеру, в США ВВП на душу населения более чем в два раза выше, чем в России, а молока в год средний американец потребляет всего на 40 кг больше. А украинцы, у которых среднедушевой ВВП втрое меньше российского, потребляют почти столько же молока и молочных продуктов, сколько и жители России. Отсюда очевидный вывод: колоссальное влияние на уровень потребления молока оказывают не столько кошельки населения, сколько традиции и привычки. Ярчайший пример – Китай, потребляющий пока всего 36 килограммов молока в год на одного человека, что, наверное, настоящее спасение для всей мировой агропродовольственной системы.

ПОЧЁМ МОЛОКО ДЛЯ ПЕРЕРАБОТЧИКА И ПОТРЕБИТЕЛЯ

– Есть незыблемое рыночное правило: в стране-импортёре молока внутренние цены на него всегда выше, чем в странах-экспортёрах молока и молочной продукции. Россия полностью этому правилу соответствует: внутренние цены на сухое обезжиренное молоко у нас уже долгое время выше среднемировых (условно – новозеландских). То же самое с закупочными ценами на сырое молоко: лишь в нынешнем году случился этот драматичный момент, когда внутренние российские цены на молоко вплотную подошли к европейским, что вызвало серьёзные проблемы у наших животноводов.

В Белоруссии, естественно, закупочные цены на молоко ещё ниже, но соответственно ниже и себестоимость сырого молока, что позволяет белорусской молочке «проходить» на экспорт.

Последние годы в России наблюдается определённый застой в закупочных ценах на молоко. Это связано с застоем в потреблении: если брать за точку отсчёта 2008 год, то темп прироста реальных располагаемых доходов россиян свалился с пика 2013 года – 119% – до 106% в 2017-м и 109%, прогнозируемых в нынешнем году. То есть доходы рухнули до уровня 2010 года. Причём ещё нужно посмотреть, честно ли наши власти считают инфляцию: население считает свои доходы в рублях, а не в долларах. А доллар вновь резко вырос.

За минувшие два года в России произошёл существенный рост производства товарного молока – на 1,3 миллиона тонн. Однако весь этот рост ушёл не на рынок, а в запасы. В 2017 году отрасль фактически работала «на склад»: это касается и сухого молока, и масла, и сыра. В запасы ушла половина прироста производства сливочного масла, 77% сухого молока, треть произведённых сыров. При этом запасы так называемых «сырных» продуктов снижаются, а настоящих сыров – увеличиваются. В целом запасы молочных продуктов сейчас составляют 1 миллион тонн, – и этот миллион тонн лежит на складах вот уже почти два года. То есть ситуация остаётся стабильно сложной: не ухудшается, но и не улучшается.

КАКОВ ОБЪЁМ ИМПОРТА

– Ввоз молока и молочных продуктов в Россию по-прежнему очень масштабный. По официальным данным за 2017 год сливочного масла мы произвели 269 тысяч тонн, а импортировали из ближнего и дальнего зарубежья 100 тысяч тонн. Сухих молочных продуктов (СОМ, СЦМ и сыворотки) произвели 279 тысяч тонн, импортировали почти столько же – 269 тысяч тонн. Сыра в прошлом году наварили 643 тысячи тонн, импортировали 200 тысяч. Цельномолочки импортируем десятую часть от объёма потребления.

При этом нужно отметить, что все эти цифры довольно условные, тут много «плавающих» данных, и, по мнению большинства экспертов отрасли, в полной мере не отражается весь реальный импорт из Беларуси.

Что касается импорта пальмового масла, то нынче много обсуждают рекордный объём импорта «пальмы» в Россию в 2018 году. Но «пальма» эта предназначается не только молочке. Дело в том, что в странах Таможенного Союза вступил в действие новый Техрегламент, регулирующий содержание трансжиров в продуктах и пищевых ингредиентах. И многие ингредиенты для кондитерской промышленности, которые раньше делали из отечественного растительного масла, теперь не проходят по трансжирам. А потому российская пищевая промышленность просто вынуждена использовать пальмовое масло, которое их не содержит.

В целом российское Правительство и Минсельхоз в «пальмовом» вопросе демонстрирует здравый смысл: в нынешних экономических условиях бороться с «пальмой» – это сражаться с ветряными мельницами. Надо не бороться с пальмой, а повышать доходы населения, а также информировать народ о том, что он ест. Поэтому в профессиональном сообществе молочников идёт сегодня острая дискуссия, что должно быть написано на бутылках, пакетах, тетрапаках, сколько натурального молока должно быть в молочном продукте, если он так официально именуется. Правда, одним из последствий таких «словесных игр» может быть снижение потребительского спроса: народ просто окончательно запутается в этих длинных малопонятных названиях продуктов – «молокосодержащий», «молокоподобный», «растительносодержащий» и т.д.

Соответственно, основной проблемой борьбы с фальсификатом является отсутствие материальной ответственности бизнесменов за обман потребителя. Пока над владельцем молзавода не висит дамоклов меч огромного штрафа и закрытия предприятия, никаких подвижек в решении этой проблемы не будет.