Тринадцатого ноября прошлого года состоялся визит в Новосибирскую область замминистра сельского хозяйства России Джамбулата ХАТУОВА. На заседании оперативного штаба были намечены экстренные меры по стабилизации зернового рынка Сибири: это закупки зерна в Новосибирской и Омской областях федеральными трейдерами и вывоз зерна в Новороссийск по льготным ж/д тарифам.

   Главным оператором закупок и вывоза новосибирского и омского зерна стала компания «ОЗК-Юг» – дочерняя структура «Объединённой зерновой компании». Она закупает зерно 4-го класса по цене 6300 рублей в основном на Баганском и Карасукском элеваторах. Кроме того, на отгрузку экспортного зерна аккредитованы ещё пять элеваторов области.

   По официальным отчётам Минсельхоза НСО, в январе 2018 года на ж/д станциях нашего региона зафиксирован рекордный за всю историю объём месячной погрузки: 46,6 тыс. тонн зерна, что в 18 раз больше января прошлого года. Также буквально на днях представитель Минсельхоза России сообщил, что к 100-тысячному лимиту вывоза зерна по льготным тарифам Новосибирской области будет добавлено не менее 100 тысяч тонн.

   Почему же, несмотря на эти бодрые отчёты, настроения аграриев региона в преддверии посевной крайне депрессивные? Как всю эту историю оценивают сибирские зерновики? И почему Западная Сибирь фактически превратилась в аграрную резервацию? Об этом ПРЕДСЕДАТЕЛЬ расспросил гендиректора «Новосибирской продовольственной корпорации», главу Общественного совета МСХ НСО Александра Александровича Теплякова.

Сибирь – «аграрная резервация»

   – Александр Александрович, насколько эффективными оказались предпринятые властями экстренные меры по преодолению ценового коллапса на рынке зерна в Сибири? Может ли этот механизм стать системой, на постоянной основе решающей проблемы зерновой отрасли региона?

   – Как пожарная мера по «выпуску пара» – да, можно говорить, что решения, принятые федералами, работают. 100 тысяч тонн зерна будет выкуплено и вывезено из области по льготному тарифу, Минсельхоз обещает добавить ещё 100 тысяч тонн. Правда, местные зернотрейдеры на этом празднике жизни оказались лишними: у нас как не было вагонов, чтобы вывозить зерно, так и нет. Зато они есть у структур ОЗК, потому эта федеральная компания и стала основным оператором по закупке и вывозу зерна. Ну да ладно, мы рады за наших коллег из ОЗК-Юг, выполняющих важное государственное поручение, ради бога, отгружают – молодцы. Вопрос-то в другом: может ли этот федеральный «пожарный» механизм, этот найденный властями «топор под лавкой», решить системные проблемы сибирского – и в частности новосибирского – зернового рынка? Конечно же, нет, не может. Ни 100 тысяч, ни даже 200 тысяч тонн вывезенного из области зерна не спасут рынок от коллапса. Цены на зерно как «лежали», так и «лежат».

   Прежде всего потому, что объёмы вывоза зерна в нынешних условиях должны быть совершенно другими. Но, как я уже сказал, местные трейдеры по-прежнему сидят без вагонов-зерновозов, о чём мы криком кричим на каждом оперативном штабе по мониторингу и регулированию рынка зерна. Стандартная ситуация, повторяющаяся из месяца в месяц: «НПК» в феврале согласовала вывоз из Барабинска двух тысяч тонн зерна – вагонов нет. Проходим всю процедуру согласования снова – вагонов нет. Платим большие штрафы железной дороге за неисполненные заявки – вагонов нет. Владельцы вагонов зачастую предлагают нам совершенно немыслимые тарифы – до 4-5 тысяч рублей на тонну. То есть вагонному хозяйству Сибирь по-прежнему неинтересна и не нужна.

   И зерно из НСО, несмотря на все бодрые декларации, никуда не едет! И в ближайшее время не поедет: на недавней зерновой конференции в Сочи руководители компаний – операторов вагонного бизнеса – сказали нам в кулуарах чётко и откровенно: «Даже не надейтесь! До апреля-мая ничего для вас обнадёживающего по вагонам не будет! Здесь, в Европейской части страны, ещё очень много невывезенного зерна. И нам выгодно работать здесь, а не в вашем «медвежьем углу».

   – Но это означает, что в нынешних условиях огромного российского урожая в таком отдалённом, логистически запертом регионе как Сибирь должны работать совершенно другие механизмы регулирования зернового рынка?

   – Разумеется. Речь идёт, конечно же, о зерновых интервенциях. Более эффективного инструмента регулирования цен на зерно в Сибири на сегодня не существует. Это прекрасно понимают все – и аграрии, и эксперты, и местные власти.

   – Но не понимают федералы? Почему вдруг у Москвы возникло такое неприятие интервенций? Мы постоянно «сверху» слышим намёки, что интервенции как инструмент вообще пора сворачивать...

   – Да, аграрному сообществу методично внушают мысль о «неэффективности» и «дороговизне» интервенционного фонда для бюджета. Я вообще полагаю, что это личная позиция министра Ткачёва. Вполне определённые, скажем так, структуры сформировали у главы ведомства это мнение. Прежде всего внушает сомнение навязчиво озвучиваемая сумма в 10 миллиардов рублей, в которые казне обходится годовое содержание ИФ. Между тем хранение тонны зерна стоит 70 рублей. Всего в ИФ находится около 3 миллионов 800 тысяч тонн зерна. Итого 3 миллиарда 200 миллионов рублей. Говорят, что остальную сумму добирает страхование зерна, проценты за кредиты банку и т.д. Ну, допустим... Но давайте вспомним недавнюю историю. В 2008-2009 годах по решению тогдашнего главы Минсельхоза Алексея ГОРДЕЕВА в ИФ было закуплено 9 миллионов 627 тысяч тонн зерна на сумму 46 миллиардов (!) рублей. И уже через год это зерно стало настоящим спасением для страны после страшной засухи, поразившей Европейскую часть России. Четыре миллиона тонн были проданы, накормили страну и сбили ценовой ажиотаж. И это было сибирское зерно. Сибирь фактически спасла страну, как сибирские дивизии в 41-м. В 2012 году «сгорела» уже сама Сибирь, и интервенционный фонд снова сыграл свою положительную роль: государство неплохо заработало на этом зерне, продавая его по 12-13 рублей и получив двойную (!) маржу.

   То есть в руках у власти уникальный инструмент государственного регулирования рынка, который может оперативно, в течение считанных дней, реагировать на изменения ситуации. И отказываться от него – это вне всякого понимания. Наша «интервенционная» эпопея последних двух лет хорошо известна: всё это время директора элеваторов, губернаторы сибирских регионов заваливали Москву обращениями и письмами: отдайте интервенционное зерно на продажу с возвратом, освободите мощности, зерно должно РАБОТАТЬ! И – тишина.

   Министерство сейчас действует не как орган государственного управления, а как коммерсант. «Выгодно – невыгодно», «заработаем – не заработаем», «дорого – дёшево» – вот их риторика. Это не государственный подход. Из-за этого «коммерческого» подхода экономическое пространство страны оказалось разорвано. Это разбивает разъединяет страну.

   – Поэтому вы на недавнем заседании Совета АККОН назвали Сибирь «аграрной резервацией»?

   – Конечно. Причём «резервация» мы даже не потому, что вагонов нет и цены рухнули. Главное – зерновая отрасль Западной Сибири по большому счёту оказалась никому не нужной. Громадный перспективный сельскохозяйственный регион влачит существование какого-то изгоя, «чемодана без ручки», с которым власти не знают, что делать, и который, как инвалид на паперти, выпрашивает в Москве государственные «милостыни». У государства отсутствует внятная стратегия развития сибирского зернового рынка. Нет видения дальнейшей перспективы.

И этот «индейский» статус аграрной Сибири удручает больше всего. «Зерна в стране завались, баланс свели, рынок опустили, на экспорте заработали. Ура, можно расслабиться». Это что, государственный подход?

   – А федералы как-то аргументируют свою позицию по поводу интервенций?

   – Они соглашаются с нами, кивают головами, на словах горячо поддерживают, мол, да-да-да, мы видим ваши проблемы, очень переживаем за вас, нужно что-то делать. Но ничего не делают. Стена.

   Коллапс на зерновом рынке Сибири – системный и долговременный. Если Россия действительно вышла на стабильные ежегодные большие урожаи, за 130 миллионов тонн, то прошлогодний катастрофический сценарий будет повторяться у нас из года в год. Я напомню, что ведущие зерновые эксперты уже называют предварительные цифры переходящих запасов в стране к 1 июля – 25-30 миллионов тонн зерна. Все мы понимаем, что это катастрофическая цифра. Это настоящий заградительный барьер для сибирского зерна.

«Из гречки в рапс и обратно»: метания по полю

   – Итак, сибирское зерно оказалось невостребованным и ненужным. Тогда естественно встаёт вопрос не просто диверсификации, но полной трансформации всего растениеводства региона. В каком направлении может происходить эта трансформация? И разработать её должны мы сами?

   – Что значит «сами»? Разговоры про «диверсификацию», про «переход на высокомаржинальные культуры» мы ведём лет десять. Но разговоры эти на уровне кухонных посиделок, без конкретики. Почему? Да потому что планировать и реализовывать такие процессы может только государство. Не может отдельный аграрий, или даже группа аграриев разработать стратегию для целой отрасли. Наш крестьянин научился считать, выживать, адаптироваться, внедрять новые технологии. Но ориентиры агробизнесу должны задавать отраслевые органы управления. И риторика вроде «вы бизнесмены – вы и определяйтесь!» – это демагогия. Вопрос планирования сегодня – это вопрос нашего выживания...

   – Ну, сейчас вам скажут: «Вот, снова по СССР ностальгируете!»

   – Да не по СССР мы ностальгируем, а по вменяемой государственной аграрной политике. Речь идёт не о советских «закромах родины», куда нужно закупать весь урожай, а о внятных рыночных ориентирах. Когда весь государственный аппарат – Минсельхоз, МЭР, МИД, зарубежные торговые представительства – дают расклады на сезон и на многолетнюю перспективу, пробивают аграриям экспортные «окна», изучают зарубежный спрос, политические факторы, таможенные нюансы. И тогда у сельчанина появляется чёткое понимание своей работы. К сожалению, сегодня такого нет и в помине.

   Вот, например, сегодня на федеральный и региональные минсельхозы возложена несвойственная им функция: заниматься поисками вагонов под зерно. А где у нас, например, Минтранс, прямая функция которого – обеспечить координацию этого процесса совместно с РЖД и собственниками вагонов? Вместо этого вагоны у нас почему-то ищут сельскохозяйственные управленцы.

   Много лет мы и ещё несколько «трейдеров-энтузиастов» пытаемся наладить экспорт сибирского зерна в Китай, бьёмся лбами о Великую китайскую стену. Но наше зерно по-прежнему заблокировано различными квотами. «НПК» в нынешнем сезоне вывезет в Манчжурию около 50 тысяч тонн зерна – пшеницы, ячменя и овса. Что-то отгрузим в Монголию. Но это – капля в море, и не делает рыночную погоду. Более или менее свободно мы отгружаем в Китай лишь рапс. Значит, это недоработка государства, а не бизнеса.

   – Но, наверное, процесс тормозит и неразвитая перевалочная инфраструктура?

   – Да, к сожалению, заявленные громкие проекты строительства современных терминалов в Забайкальске и Зарубино пока остаются лишь на бумаге. Есть ещё один коридор, даже не коридор – маленькая тропинка: железнодорожное направление Наушки – Улан-Батор – Эрлянь. Но там, в Эрляни, ещё с 25 декабря создалась громадная пробка из полутора тысяч вагонов. С китайской стороны кое-какая инфраструктура строится в Манчжурии, это на сегодня самый перспективный путь, буквально «дорога жизни» для сибирской сельхозпродукции. Но этого мало, очень мало...

   И в условиях отсутствия государственной стратегии, понятных сценариев развития отрасли вся наша «диверсификация» будет лишь бессмысленными метаниями от одной культуры к другой в надежде «поймать» высокую цену – и в итоге гарантированно сесть в лужу из-за перепроизводства. Сегодня гречка, завтра рапс или ячмень, послезавтра – какая-нибудь чечевица... В Алтайском крае посевы гречихи за год увеличились на 215 тысяч га. В Новосибирской области в 2016 году было 18 тысяч га гречихи, в 2017-м – 55 тысяч га. Итог: цена рухнула с 32 до 5 рублей. В нынешнем году многие аграрии бросятся в производство рапса. Например, одно из крупных хозяйств НСО собирается увеличить посевы с 2,5 до 10 тысяч гектаров. Да, в Китае громадный спрос на рапс, но, как я уже показал, возможности вывоза из сибирских регионов пока весьма скромные. Есть гарантия, что цены на рапс в этом случае не пойдут по «гречишному» или «пшеничному» сценарию? Нет такой гарантии.

   Диверсификация и выбор линейки культур должны быть зрячими и осознанными процессами, основанными на возможностях сбыта, ценовых «коридорах». А иначе – коллапс за коллапсом.

   – Тем не менее, федеральные власти поставили Сибири задачу: в ближайшие годы нарастить производство зерна с нынешних 16 до 25 (!) миллионов тонн...

   – Да, вот только не уточнило, куда мы будем это всё вывозить и продавать. Будем «решать проблемы по мере их поступления»? Нет, не получится. У нас полный ценовой крах случился при традиционных 16 миллионах тонн. А что будет при 25-ти?

   Сегодня мы, аграрии, подписываем с государством соглашения о выполнении многочисленных целевых показателей производства. Мы обязаны их выполнять. Но тогда почему государство не выполняет свои обязательства, прописанные в Постановлении Правительства №1003: «Правилах приобретения сельхозпродукции в процессе проведения интервенций», где чётко сказано: «Государственные закупочные интервенции проводятся при снижении цен на реализуемую сельскохозяйственную продукцию ниже минимальных расчётных цен. Расчётные цены устанавливаются ежегодно приказом Минсельхоза РФ»? Почему этот процесс односторонний: мы должны выполнять обязательства, а нам никто ничего не должен?

   Так что государству нужно побыстрее определяться, какое будущее оно готовит сельскохозяйственной отрасли Западной Сибири – резервации или территории развитого АПК экспортного направления. Мы, местные аграрии, руководители хозяйств, уже давно определились: мы будем тянуть нашу лямку до конца, потому что за каждым из нас – сотни и тысячи работников, каждый месяц ждущих зарплату. Мы свою роль в процессе понимаем – и ждём того же от государства. Несмотря ни на что.

   Павел БЕРЕЗИН